Пророк нашего времени

НАЧАЛО ПУТИ

...Отец его, добрейший Яков, о, как он любил своего сына! С какой небесной добротой взирал проникновенным взором.
«Ни от кого больше не видел я такой беззаветной, такой солнечной любви», - вспоминает отец Иоанн. В недавнем откровении Господь сказал ему: «Это Я пребывал в образе твоего земного отца. Его любовь, которой было так уязвлено твое сердце, - Моя».
Первая из тайн, неосознанно понятая: любовь Божия пребывает на земле воочию. Человек – образ небесного Ближнего, вечное напоминание о Том, Кто взирает на тебя земными очами. Без этого любая земная близость – тщета и фальшь...

«Вспоминаю себя двадцатилетнего. Если бы при том настроении и состоянии сердца прочел что-то типа проповеди о кресте, пришел бы в негодование. Ничего не воспринял бы, остался равнодушным. Если в 19 лет душа не простреливается будущим путем, то никакого для нее прямого продвижения нет. Ее тащат, ведут, посвящают...» (из духовного дневника, 2002 г.)

Невидимо, нечувствительно для самой души сеялись семена будущих прозрений, ставились печати. Метания между землей и потолком, скрывшим небо, становились все мучительнее и безысходнее – и постепенно рождался тот великий стон о вечном, из которого в пламени кризиса однажды восстает истинная вера. «За 20 лет проживаются тысячелетние эпохи. Падают цивилизации, свершаются революции. Человек проживает за четверть века напряженных дней и ночей тысячелетнюю мировую историю, и нет нужды читать ее в исторических хрониках. Тот двадцатилетний период кажется сущим убожеством, чужим, вытесненным, лишним...» (из духовного дневника, 2002 г.)

И все же он не был бесплодным. «Ночь Бога» сгущалась в преддверии рассвета. Окружающая жизнь, в которую современники погрузились с головой, казалась все более бессмысленной. Полуосознанный поиск Неведомого (как в русских сказках: «Пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что») – был поиском Бога. Такой поиск всегда начинается с великого отвержения – отречения от всего, что составляет ценность в глазах мира.

В этот период он пишет свои ранние романы. В них – экзистенциальная тоска Божьей души, залетевшей на земной огонек и угодившей под захлопнутую крышку: «Что я тут делаю? Зачем я здесь? Какое отношение я имею ко всем этим суетящимся, заведенным, словно механизмы, живущим между конторой и магазином? И есть ли выход из этого кошмарного сна – или, чтобы обрести свободу, необходимо умереть, без малейшей возможности воскресения?»

«Хроники тюрьмы Санта-Йохо» – так назывался один из первых романов будущего о.Иоанна. Тюрьма – это весь не знающий Бога мир, а главный герой в нем словно инопланетянин, по ошибке залетевший не на ту планету и обреченный претерпеть на ней мучительные кресты – невесть за кого, невесть для какой цели...

От тюрьмы да от сумы не зарекайся, - гласит русская пословица. И хоть внешняя жизнь молодого аутсайдера складывалась гладко – семья, карьера – не оставляло его мучительное ощущение плена, заключения в духовной тюрьме. Богема литературная оказалась не лучше богемы музыкальной. Общение с Андреем Вознесенским и Белой Ахмадулиной не удовлетворяло – тщета, обывательская изнанка поэтической гениальности, Бога нет. Душа – в тюрьме и с дырявой нищенской сумой, где нет ни одного дара из сокровищницы небесной.

И тогда он, подобно многим русским в то время, избрал путь «внутренней эмиграции» – ухода от гнета обывательских идеалов в трудный духовный поиск.

« Начал глубоко интересоваться мировыми религиями: мистический иудаизм, Каббала. Изучил древнееврейский. Читал на иврите Брешит (Книга Бытия) и Экклезиаста. Восхищался тайнописью Каббалы и видел ее зашифрованный язык в музыке. И так до глубокого кризиса» (из автобиографии).

Разрыв между внешним и внутренним все усугублялся: внешне – научная работа, преподавание иностранных языков и западной социологии на философском факультете МГУ, внутренне – глубокий кризис поиска истины, беспощадный, как некогда у Паскаля.
В литературном творчестве душа находила подобие молитвы. Мощные и искренние строки книг, написанных под псевдонимом Вениамин Яковлев, – нескончаемый призыв к неведомому еще Богу: о, откройся! О яви Себя! О разреши безумие нашей жизни безумием Твоей небесной любви и Твоего Креста!

«Мир наш - точно лагерь для перемещенных лиц, перемещающихся из бездны в небеса и обратно. Как зыбка опора на земное... Лишь веря в бессмертие, можно жить в полную силу настоящим, а не прозябать в полусне. Верующий живет так, будто «день этот последний» и не сходит с ума, - обостренная совесть и интуиция покаяния открывают сердце, даруют полноту бытия. Для него нет необходимости предаваться «отвлеченным» наукам, имеющим тайную цель отвлечь Страх Божий. Какой парадокс: без Бога и небес для нас закрыта земная жизнь!», - запишет он в философских дневниках «На подступах к вере» (1976 г.).

СТРАННИЧЕСТВО

"Тебе дан дар великий – просвещать мир евангельским словом. Я просила у Божией Матери о тебе, чтобы Царица открыла тебе око евангельское и слух внимать голосу Спасителя. Божия Матерь любит тебя так, что послала меня в помощь тебе, чтобы не сбился с пути."

Две великих матери стали его первыми наставницами на пути святости. В каждой из них таинственно запечатлелась Сама Пресвятая Дева – даже черты лица преподобной Марии Орловской напоминали иконописный лик Богородицы, а в блаженной Евфросинии Почаевской Матерь Божия словно присутствовала воочию, облаком материнской любви ходя над землей, запрещая грех, вызывая из глубины сердца умиленные слезы.

«Я люблю тебя за то, что ты горяч», - говорила матушка Евфросиния своему ученику. А он любил ее за все – за простую речь, за голос, за нищету, за ее юродивую святость, за огненную проповедь. Божественные трапезы с ней (картошка, лук, огурцы на бедной скатерти в маленькой евфросиньиной келейке – «собачьей конурке» где-то под боком у знаменитой Почаевской Лавры) о.Иоанн не променял бы ни на какие пиры. Без денег, без пути, чудом приезжал он к ней из московской преисподней, чтобы приобщиться к ее блаженному раю – ночная псалтырная молитва, поклоны (по тысяче, по три тысячи за ночь), омовение на святых источниках...

«Я ученик святой Евфросинии», - говорит о себе отец Иоанн и теперь, став главой церкви и сам имея сотни учеников.
«Как мало кто ее понял!.. – вспоминает он в одном из писем духовному чаду. - Светлая эта старушечка послужила для меня перекидным мостом. От нее пахнуло старчеством Нила Сорского, озарением Святой Руси. Ее героические сражения с почаевскими попами, ее верное стояние на литургии, ее ревностное и трепетное сердце, ее проповедь и живая вера, ее непривязанность ни к чему земному, ее слезы, ее простота, ее готовность поделиться и, что особенно неоценимо, - уверенность в знании пути, видение христианства в плоскости преподобного Серафима [Саровского] как стяжания Святого Духа.

В Евфросинье и Марии, двух моих ангелах-хранителей в православии, ценна была великая ревность о святости. Не монашескими подвигами и аскетством просияли эти старицы, а духовными достижениями, как истинные воспреемницы апостолов, как наследницы Сарры (по обетованию), а не Агари (по плоти). Евфросинья связала меня кровными узами с живым апостолом Петром, а Мария - с живым Господом Иисусом Христом, за что я им навеки благодарен. И не однажды впоследствии Евфросьньюшка приходила ко мне в духе в час сомнений... и ее голос был для меня источником любви и укрепления на пути».

Матушка Евфросиния блаженно преставилась в 1993 году. Несколько лет назад чудодейственно обретены ее нетленные мощи – благоуханное миро источается от них, величайший знак прославленности ее Богом уже в Царствии. От этого мирра уже исцелились десятки людей. Великое подтверждение избранничества, святости, истинности пути. Мироточащие мощи матушки сегодня составляют святыню Церкви. На мощах она открывается отцу Иоанну и продолжает говорить с ним, как в земные дни, наставляя вместе с ним и всех его учеников.
Сама Божия Матерь соединила их пути. Но в середине 70-х до той встречи было еще далеко. Первой наставницей в вере стала монахиня из Орла, преподобная Мария.

КРАСОТА ПРАВОСЛАВИЯ

Весь предыдущий жизненный путь о.Иоанна открывается в новом свете. Душа, прошедшая подобные кризисы и прозрения, уже не может удовлетвориться спокойной, сытой, ритуально-обрядовой верой. Нет, увольте. Теперь – лишь видение Бога лицом к лицу, лишь постоянное слышание Его голоса, лишь ощущение Его дыхания в сердце.

На долгое время храм стал домом для молодого подвижника. Русский философ Владимир Соловьев подчеркивал мистическую особенность атмосферы православного храма: здесь вас охватывает чувство особой близости Божества, Его тихое, теплое и очень сокровенное присутствие. «Свете тихий», - поется в православном гимне Иисусу Христу. И Богородица, чтимая в православии, это прежде всего добрая Мать, в скромной монашеской одежде молчаливо встречающая приходящих в церковь. Прежде слова (эту тайну знали монахи-созерцатели Афонской горы и заволжских скитов) православие являет вам молчание Бога – доброе, внимательное, долготерпеливое, отеческое.

В теплом, намоленном пространстве храма, наполненном благоуханием ладана, душа будущего о.Иоанна обретала мир. В этот период он зачитывается творениями св. отцов православия. Страницы «Добротолюбия», «Лествицы», патериков, монашеских наставлений являют удивительное сочетание мудрости и теплоты, сердечности – чем отличаются от холодных, отвлеченных, рациональных трактатов светских философов и мистиков Востока. Простенькие книжки духовных наставлений, наподобие «Всех скорбящих радости», успокаивали истомленный интеллект и открывали сердце. Теплота святых, богодухновенная музыкальность церковнославянских молитв восхищали, относя к сферам Царствия.

«Видел в православии вершину религии, победоносный венец, превосходящий тибетскую агни-йогу, мудрость «Тайной доктрины» Блаватской и т.п. Искал наставления в святости. Хотя благоговел перед священством и получал большую благодать в храмах, объездил пол-России в поисках духовного наставника-отца, кто наставил бы, повел бы к святости, научил бы жить по святым отцам» (из автобиографии).

ВОДИМОСТЬ ДУХОМ СВЯТЫМ

Весь духовный путь о.Иоанна отмечен этой печатью – непосредственным водительством от Бога. Не столько книги и духовники, сколько десница Божественной Премудрости направляла его – сначала таинственно, невидимо, а потом воочию. И наставников на пути Бог посылал ему соответствующих. Мать Мария Орловская была веденкой (vedenka), от русского слова «вести», т.е. была водима Духом Святым, живой верой и внутренним откровением. От нее передались эти печати – внимать воле Божией, запечатленной не в книгах, но непрестанно звучащей в настоящем, ибо голос Духа Святого никогда не умолкает: необходим лишь духовный слух, умеющий внимать Ему.

Как близок этот путь православных святых и самого отца Иоанна мистикам Запада, святой традиции locutio interno, знакомой нам по опыту дона Стефано Гобби и многочисленных боговидцев современности! Опыт православного слышания менее очевиден. Господь в православии не часто открывается и говорит напрямую. Однако голос Его слышен, и истинно-православная духовность знает ключи отверзения сердечного слуха, необходимого для жизни в непрерывном послушании воле Божией

МАТЬ ЕВФРОСИНИЯ

Наставницей практической святости стала для о.Иоанна матушка Евфросиния, с которой он повстречался в Почаевской Лавре (монастырь на юге России, отмеченный многими явлениями Божией Матери, где до сих пор хранится великая святыня православия – камень с отпечатком стопы Пресвятой Девы, оставшимся после одного из Ее посещений).

...Среди толпы паломников огненно проповедовала маленькая сгорбленная старушка. От ее вдохновенного лица, сияющего благодатью, нельзя было отвести глаз. Проповедь Евфросинии была исключительной по силе влияния, вспоминает о.Иоанн. Она вызывала покаянные и умиленные слезы у самых закоренелых атеистов. Духовная стигматистка, Евфросиния имела сердце, прободенное ранами Христа, и потому слова ее глубоко уязвляли скорбью о страданиях Спасителя.

«Я уже было прошел мимо (мало ли кто там и что проповедует), - вспоминает о.Иоанн, - но в этот миг в прямом смысле увидел светоносную Десницу над ней. Белая рука опустилась над ее челом во время проповеди о распятии Сына Божия, и я услышал голос Самого Отца Небесного: «Се дочь Моя возлюбленная, и с ней Мое благоволение». И, поняв, что это знак для меня, подошел к ней, расспросил, кто она, и полюбил ее всем сердцем, и не мог от нее отойти. А затем последовали посещения мои одно за другим, молитва с нею в маленьком шалашике при керосиновой лампе... Подобно таинству Розария Принесение во Храм, она привела меня во храм, как бы впервые озаренный ее трепетной молитвой, и произошло мое Обретение Христа во храме – Христа как Святого Духа».

Старица была на сто процентов воцерковлена, прошла монашеские ступени послушницы, инокини, пять лет находилась в наставлении у старца Амфилохия и имела наставницей мать Евдокию, также великую старицу, учившую ее о тайностяжательстве Духа Святого – чтобы так ревновали о святынях! Я был потрясен, что во времена гонений, во времена компромиссов с совестью, во время трусливого, стукаческого взгляда возможна была такая вера в силу Иоанна Крестителя!»

Матушка Евфросиния, духовная дочь схиигумена Амфилохия Почаевского (мистика, великого подвижника и чудотворца), обладала замечательной аскетической наукой стяжания Святого Духа. Об этой науке, как о цели христианской жизни, говорил еще св. Серафим Саровский.

«Старица, я бы сказал, сделала даже больше, чем святой Серафим, - рассказывает о.Иоанн. - У Серафима, вроде бы, и учеников не было достойных. А Евфросиния не просто учила. Она наставляла конкретно, показывала, являла. Она была врач, владевший несказанными рецептами. Можно много призывать к святости и стяжанию Духа, но если у вас нет рецептов для больного, он уходит ни с чем и говорит: "Мне поставили диагноз, а лекарства нет”. У матушки был полный ларец этих лекарств».

Три великих ключа к прощению грехов преподносила блаженная Евфросиния: православные земные поклоны, чтение следованной Псалтыри и омовение на святых источниках. На поклонах буквально «летала» – клала их по пятьсот, по тысяче, по три тысячи за ночь, после – хоть выжимай сорочку. Но благодать в ее келье стояла такая густая! Поклоны с Евфросинией переводили подвижника в порядок инобытия: тело падает и возносится, а душа пребывает в неподвижной божественной адорации, созерцая свет Царствия.

«Чем тяжелее была греховная чаша, тем большее число поклонов назначала матушка. Вначале – пятьдесят, затем – сто, сто пятьдесят с "Богородицей”, затем – известная православная пятисотница: трижды по сто пятьдесят и еще пятьдесят. Поклоны творились Пресвятой Деве, животворящей Троице, святым, ангелу-хранителю. Стоило пятьсот поклонов с матушкой отбить, как душа летала и уже не могла без поклонов, окрыляясь, яко птица вольная» (из воспоминаний о.Иоанна).

Все в ее науке служило одному: практическому стяжанию Святого Духа

Она прислушивалась сердцем к обстановке, к ситуации в жизни человека, затем давала ему какой-то совет, способный буквально "отсечь” человека от духа мира и от носителей этого духа, от того, что препятствовало его пути к святости. Порой это было болезненно, да, но на пути к Богу всегда надо принести жертву.

Матушка явила совершенно преображенное православие, то православие, которого я искал, которому я был предназначен от века от Бога. И я прильнул к ее сердцу, и пил от нее, как от источника» (из воспоминаний о.Иоанна).

Третий ее блаженный ключ – омовение на святых источниках. Матушка необычайно любила источники, омываясь на них летом и зимой, и эта любовь передавалась от нее ученикам. Как она любила источники! Мы вначале не понимали их значения. Это не обычное купание, это какое-то великое таинство, но таинство не культа, а пути. Как она освящала источник на Святой Горке, величайший и без того!

Эта школа блаженной нищеты матушки Евфросинии также была воспринята отцом Иоанном. Даже теперь, будучи главой церкви, он не устает повторять этот обет. Во многих книгах и проповедях он развивает учение о евангельской нищете – в равной степени свойственное как западной, так и восточной традиции, просиявшее в школах русских старцев-нестяжателей. Без этого невозможна жизнь в Святом Духе, невозможна святость и победа над дьяволом.

Матушка Евфросиния явила великий образец монашества в миру – и это роднит ее опыт с опытом не только Франциска или Монфора, но и с современными обителями, сложившимися после фатимских и меджугорских посланий Пресвятой Девы, с учением св. Максимилиана Кольбе. Святость в наше время должна выйти за границы монастырей и утверждаться, как престол Непорочного Начала, среди мрака мира сего. Блаженный Иоанн не устает преподносить этот образ, как совершенную концепцию Церкви в наши дни, поскольку именно этого хочет Дева Мария.

ОТКРОВЕНИЕ

Отец Иоанн стал тем, кого Божия Матерь избрала Своим сосудом в России, проводником Ее российского Слова. С 1984 года откровение ему продолжается практически непрерывно. Божия Матерь говорит о.Иоанну то ежедневно, то с некоторыми промежутками – Она Сама выбирает время и назначает место. Откровение не зависит от обстановки. Божия Матерь или Господь могут открыться в келье во время ночной молитвы, а могут, неожиданно, в автомобиле, на вокзале, во время прогулки. В зарубежных поездках о.Иоанна Господь и Божия Матерь любят открываться на горе – местом откровения избирается какая-то возвышенность, и пророку перед началом откровения приходится взойти на ее вершину.

Откровение происходит как бы в духовной сфере, на языке неизъяснимых божественных вибраций, которые отец Иоанн перелагает в человеческую речь. У него предельно обострен духовный слух – настолько, что обычные земные шумы доставляют ему большие физические страдания: любой резкий звук (стук, кашель) отдается в его голове, как удар молота.

Это та цена, которую приходится платить за слышание божественного голоса. «Я счастлив этим страданиям», - говорит о.Иоанн, подобно многим соискупительным душам наших дней видя в них возможность разделить скорбь Господа и Пречистой.Сама Божия Матерь в одном из Своих явлений о.Иоанну напомнила, что и Она испытывает большие страдания, приходя из Царствия Небесного в наш мир. Однако Она с радостью идет на эту жертву из любви к нам, чтобы иметь возможность передать человечеству Свои послания.

Пресвятая Дева, желавшая обращения Своей возлюбленной дочери России, нуждалась в человеке, которому Она не просто могла бы говорить и давать послания, но в ком Она могла бы воочию пребывать, являя Свою бесконечную любовь, милосердие и премудрость. Таким человеком и стал отец Иоанн.

«Ты – нежный Мой пророк», - сказала Она в одном из ранних откровений, давая понять, что современный мир особенно нуждается не только в голосе божественной правды, но и в голосе божественной любви, нежности, Богоотеческой и Богоматеринской заботы. У блаженного Иоанна тысячи духовных чад по всей России. И все они любят его именно за то, что через него открылась им Сама Божия Матерь. «Я люблю вас Ее любовью, - часто повторяет о.Иоанн. – А вы в моем лице любите Ее Саму».

Любовь о.Иоанна к Пресвятой Деве восторженна и трогательна, и одновременно – рыцарственно-воодушевленна. Эта любовь не знает преград, она источник всех побед. Этой любви отец Иоанн щедро наставляет своих многочисленных учеников, воспитывая из них истинных священников, отцов небесной любви и мужественных духовных воинов.

ИСТИННО-ПРАВОСЛАВНАЯ ЦЕРКОВЬ

«Не по одеждам и не по обрядам отличают ИПЦ, а по лицам и сердцам. Родные, простые, вкусившие старческую благодать, познавшие крест. ИПЦ трансцендентна «лукавнующей», отмирско-институциональной церкви. Она - набатное напоминание миру: помимо уныло-обрядовых византийских форм, есть иное православие. Как два Египта - высший и низший, и два Израиля - от вышних и от нижних, так и два православия. Расколото небо между Богом и дьяволом, расколоты миры, поделенные между ангелами и демонами, разделено человечество, и расколота Церковь надвое», - пишет о.Иоанн в одной из статей.

ИПЦ ведет свою историю от патриарха Тихона, который, увидев всю преступность большевистской власти, благословил верных чад Русской Церкви не подчиняться антихристианскому правительству, а идти в катакомбы. Но не все оказались верными. В 1927 году митрополит Сергий (Страгородский) опубликовал свою печально известную Декларацию, в которой группа архиереев Русской Православной Церкви заключила конкордат с коммунистами, видя в этом возможность сохранить храмовое служение и «спасти Церковь».

Большинство церковноиерархов отреагировало на этот шаг с гневом и возмущением, как на величайшее предательство. «Мы почти побеждали, - писал митрополиту-ренегату епископ Дамаскин, - а вы нам помешали...» Церковь в те годы пользовалась исключительной поддержкой народа. Если бы Сергий Страгородский устоял – большевистский режим, возможно, не продержался бы долго, сломленный исповеднической силой Русской Церкви. Но Сергий дрогнул, запуганный большевиками. И Русская Церковь, сохранившая верность Христу, взошла на Голгофу. Те, кто нашел в себе мужество восстать против большевизма, получили клеймо «контрреволюционеров» и были либо казнены (как, например, священномученик Вениамин Казанский в Петрограде и тысячи других священников и архиереев), либо отправились отбывать кто ссылку, кто каторгу в застенках ГУЛАГа.

Специальный уполномоченный НКВД по делам религии зорко следил за такими «подписантами», в чью обязанность отныне входило регулярно писать доносы о «контрреволюционной деятельности и настроениях» своей паствы и братьев-священников – вопреки тайне исповеди и элементарным велениям совести. Над этим противоестественным союзом стоял митрополит Сергий Страгородский, после смерти патриарха противоправно захвативший пост местоблюстителя патриаршего престола и добившийся заточения и казни настоящих преемников – митрополитов Петра и Агафангела. В 1943 году Сталин, желавший иметь под рукой послушную только ему «Церковь», даровал Сергию звание патриарха и разрешил учредить Московскую патриархию РПЦ. В РПЦ до сих пор считают, что Сергий таким образом «спас» Русскую Церковь.

«Никогда и никого не спасало предательство», - отвечает на это отец Иоанн, и приводит пример святого хорватского кардинала-мученика Алоизе Степинэца. В тех же условиях, подвергнутый жесточайшему прессингу, кардинал Степинэц не отступил от веры, не согласился на сотрудничество с коммунистами и принял мученический венец. Но благодаря его мужеству и жертве была спасена Хорватия. Гонений на Церковь, террора против верующих и государственного атеизма, которые испытала Россия, в Хорватии не было. И по сей день хорваты сохраняют веру, а хорватская Церковь по сей день украшена праведными и мужественными иерархами, подобными архиепископу Франьо Франичу.

Истинная Церковь Христова, неодолимая адскими вратами, спасается не ценой предательства и поклонения безбожному кесарю. Как и Христос, восходит она на крест, чтобы претерпеть распятие и воскреснуть, посрамив все усилия своих гонителей.

СЕРАФИМ

Помимо лжепреемника Сергия, был у патриарха Тихона и истинный преемник, наследник его по духу – епископ Серафим, тайно рукоположенный Святейшим незадолго до его кончины и благословленный им на мученичество. Он по праву должен быть назван одной из величайших фигур в истории Русской церкви ХХ века. Епископ Серафим Поздеев (Михаил Романов), брат последнего русского императора Николая II, великий князь и наследник престола, после гибели царской семьи и тяжких мытарств, расстрелянный чекистами и чудом выживший, принял монашество и был посвящен в епископы патриархом Тихоном по откровению свыше.

Жизнь его – непрерывная история чудотворений и крестных страданий. Вновь и вновь подвергаясь арестам, Серафим 39 лет провел в ГУЛАГе – большей частью на Соловках. Его с полным правом можно назвать патриархом Соловков и победителем ГУЛАГа – выдержав почти сорокалетний поединок со сталинской репрессивной машиной, вышел из нее торжествуя, преображенный, мученик, трижды умиравший и воскресший. Выпущенный в 1956 году «умирать», надолго пережил своих палачей и до своей блаженной кончины в 1971 г. был одним из столпов русского катакомбного христианства. Сегодня Серафим Умиленный возглавляет на небесах собор Соловецких мучеников. Через него продолжилась ветвь истинного православия в России, к которой, через преемника Серафима схимитрополита Геннадия, принадлежит и отец Иоанн.

Владыка Серафим, глава собора новомучеников, лично открывается сегодня ему, как своему наследнику. То, что известно о духовной истории Соловков, о Соловецкой Церкви, дано именно по откровению свыше, ибо иных свидетельств практически не сохранилось. Церковь испокон веков зиждется именно на традиции живого откровения, духовного общения святых. Это мистическое предание способно объяснить гораздо больше, чем предание, зафиксированное в букве.

После Соловков, считает отец Иоанн, ни православие, ни католичество уже не могут оставаться прежними. Становятся бессмысленными все споры относительно канонических разночтений и исторические разногласия. Вселенская Церковь призывается к восхождению на новую высоту святости – не институционально-конфессиональной, а небесной, идущей непосредственно от ее Источника – Духа Святого.

«Архиереям и старцам соловецким были открыты небесные врата. Скорбями прошли они столь высокие посвящения, что возвращение в старые рамки и формы традиционного православия оказалось для них просто невозможным - шаг назад. Напротив, они желали поделиться и передать то, что запечатлела Богоматерь Соловецкая в сердцах их, Своих учеников» (из статьи о.Иоанна «Соловецкое юродство», 1997).

Высоты христианской духовности и глубина проникновения в тайны Евангелия, явленные в отце Иоанне, почерпнуты им из Соловецкой сокровищницы. Его ученики, которых уже столь много, и которые еще и еще умножатся в будущем, воплощают мечту Соловецких святых – открыть миру несметные богатства небесной Премудрости, дарованные им в благодарность за величайшие страдания, принятые из любви ко Христу.

Это богатство долгие годы хранилось как бы под спудом. Божия Матерь ждала, пока исполнятся сроки, чтобы открыть его во всей полноте. В годы, когда о.Иоанн начал духовный путь, о Соловецкой Голгофе не было известно практически ничего – как почти ничего не было известно о Катакомбной Церкви, подвергавшейся гонениям и пребывавшей в подполье.

ПУТЬ

Основная причина, уводящая большинство званных от узкого пути и не дающая возможность переступить через огненный мост – тайный расчет или скрытое, редко осознаваемое лукавство. От подобного, казалось бы, невинного греха призываются сонмы демонов. Рассудку внушается определенный самооправдательный расчет: живи прежней жизнью, ибо потеряешь работу, расстанешься с семьей, мирской славой, будешь презрен всеми.

Господь говорит обратное: постигни порядок Духа, потеряй, чтобы обрести, и умри, чтобы воскреснуть; упади вниз, чтобы подняться; принеси жертву, чтобы обрести стократ.

Беда наша в том, что мы ищем воскресения, не пожелав умереть, а может ли воскреснуть живой? Должно прежде умереть, дабы потом воскреснуть. Смерть же наша – на Кресте сораспятия и сопогребения со Господом. Жертва, которую требует Господь, всегда посильна, как крест и скорби, ниспосылаемые Всеблагим» («Огонь покаянный», книга восьмая).

Когда сегодня перечитываешь эти строки, невольно думаешь: не в этом ли основная причина того, почему столь незначительными оказываются плоды небесных откровений? Велик соблазн ограничиться внешним, формальным следованием божественному призыву, сочетая благочестивые упражнения с обыденной жизнью. Миллионы притекали в Фатиму, Лурд и Меджугорье – но лишь единицы пожелали взять на себя крест больший, чем просто регулярная молитва по четкам: стать соискупительной душой, принять на себя часть страданий Господа и Божией Матери, взойти на свою маленькую Голгофу, чтобы воскреснуть преображенными – а ведь именно к этому призывает нас Мать нового человечества, сходящая с неба.

«Тайна вхождения в церковь Агнца закланного – в принесении жертвы, принятии креста и возлюблении скорбей. Кто идет этими печатями, тот в краткое время стяжает Духа. Жертва же наша заключается в том, чтобы отдать самое дорогое, необходимое на сегодня, чтобы расстаться с сокровеннейшей привязанностью, ибо то, в чем мы видим корень услаждения и предмет явного или тайного вожделения, в наибольшей степени удаляет нас от близости Господней» («Огонь покаянный»).

Отречься от всего, что не Господь. Жить единственно Им одним. Эта мысль, пронзавшая каждого, открытым сердцем читавшего книги отца Иоанна и российские откровения Божией Матери, составляет, собственно, краеугольный камень христианской веры.
В России конца 80-х Божия Матерь сравнительно мало говорила о молитве по четкам, о посте... Лейтмотив Ее откровений – внутреннее преображение, принесение жертв, угодных Господу, совлечение ветхих одежд. В этом цель и молитвы, и поста, и самой веры: «Ученик Иисуса не имеет ни своей воли, ни своего удела, ни своей судьбы. Творит волю Промысла, привитый к Древу Жизни. Живет Крестом Иисуса Распятого, становясь сопричастником Его страдания и Славы».

Эта особенность Российского откровения, думается, не случайна. Российский народ, испытанный огнем жесточайших страданий, полагается Пресвятой Девой достаточно зрелым, чтобы воспринять истины, названные апостолом Павлом «твердой пищей» христианства – истины Креста и крестного пути. Такова заслуга преображенной мученической Соловецкой церкви, прошедшей путь великих отречений и открывшей врата блаженств Христовых.

В эти же годы выходит еще один замечательный цикл книг отца Иоанна: «Школа юродства». Это глубоко православная по духу (юродивые испокон века почитались на Руси как вестники Божественной Премудрости, проявлявшейся подчас в безумных, парадоксальных, непонятных обыденному сознанию формах) и в то же время совершенно новая по содержанию школа богопознания, то, что апостол Павел называл «юродством проповеди», равно опровергающим и эллинский рационализм, и иудейский догматизм.

Книги цикла «Школа юродства» далеки от традиционно-канонического проповеднического или богословского стиля. Они пронзительно-неадекватны, они какие-то совсем «неправильные» – и вместе с тем исполнены ошеломляющей свидетельской силы. Большинство книг написано как бы от лица растерянной, мятущейся, потерявшей и Бога, и самоё себя души, у которой единственное, что осталось – это непрекращающийся вопль к небу: «О откройся! О, явись, Господи!»

Их стиль, очень близкий русскому сознанию, преподносил образ Бога с неожиданной стороны, разрушая «праведность книжников и фарисеев». Основная идея книг – Христос обретается в сердце не соблюдением канонов и уставов, а бескомпромиссной жаждой, одиноким криком в пустыне, зовом, в который превращается вся жизнь без остатка. К невесте, томящейся в пустыне, приходит небесный Жених.

«Копите богатство нетленное... Но и его нет, нетленного богатства. Оно столь же эфемерно, как и материальные блага. Оно от Бога, его нельзя присвоить и накопить.

Я самый неудачный христианин на свете. Я юродивый, потому что не могу идти против себя. Все христианство в том, чтобы идти против себя, требовать с одного себя, себя казнить, судить и мучать. Расквитаться с [греховной] чашей. Ничего этого не могу. Поэтому научиться бы ни от кого ничего не требовать. Ничто мои дары, ступени и прочее, если я не способен ради Христа ни плоть стеснить, ни принести иную жертву. Я юродивый, потому что жалкий, немощный без Тебя. Без Тебя у меня нет ни веры, ни покаяния, ни любви к врагам, ни жертвы. Но, видно, только такие жалкие юродивые нуждаются в Тебе.

Без безумия нет христианства. Христово – это святое безумие Христа ради, безумие жертвы, пути, любви» («Записки юродивого»).
Одинокая человеческая душа, шокированная и озадаченная степенью своей ничтожности... Но сквозь этот шок просвечивает блаженное, детски-доверчивое упование на милосердие Христа – иначе просто не выжить. Этим «Школа юродства» замечательно близка школе Терезы имени Младенца Иисуса, именно в сознании своей малости черпавшей блаженство и силу.

Не случайно Тереза Малая впоследствии стала одной из любимейших святых отца Иоанна, и не случайно она, наряду с Франциском Ассизским – еще одним «Христа ради юродивым» – почитаема в православии. Здесь нашла отражение загадка русской души, о которой размышляли еще Толстой и Достоевский: русский человек не может жить ничем кроме Христа, а если не так – то невозможна вообще никакая жизнь, а только постоянное хождение по краю, из огня да в полымя, распад, крик в пустыне и самосожжение, как в кинокартине Андрея Тарковского «Ностальгия».

Русская душа испытывает столь сильную ностальгию по Царствию Христову, что находит утешение либо в огне веры, либо в пламени самоуничтожения. Но именно поэтому Божия Матерь неотступно пребывает здесь, словно любящая и сострадательная Мать у постели мечущегося в горячке ребенка.

Книги отца Иоанна зажигали огонь веры в сердцах ищущих Бога россиян. «Огонь покаянный», «Масличная ветвь», «Исповедь раненного сердца», «Страстная пятница»... Они отрывали взор от земли и обращали к небу – и весь мир представлялся в совершенно ином свете: стенающая в ожидании преображения земля, и над ней – бесконечное небо Царствия, где в безмолвии простерт распятый Господь и Богоматерь, стоящая у Креста и роняющая слезы...
Земля накануне Апокалипсиса.

АРМАГЕДДОН НАД РОССИЕЙ. АВГУСТ 1991г.

В конце 80-х годов отец Иоанн Божия Матерь сказала отцу Иоанну в одном из посланий:
«Мне горько говорить, но Россия обречена в ближайшее время. Ничего не совершится в сей стране. Престолы, обещанные Мною, распределены по иным частям света. Впрочем, грядут бедствия, недолго осталось ждать».
Россия ликовала, воодушевленная гласностью и перестройкой, и не подозревала о тех апокалиптических событиях, которые готовились произойти.

Отцу Иоанну было открыто о возможности тяжелых бедствий, о том, что неминуемо наступит момент, когда пушки будут нацелены на русский народ, и в этот момент будет решаться судьба России. В первые месяцы 1991 года Божия Матерь давала одно откровение за другим, призывая Россию к обращению и к посвящению Ее Непорочному Сердцу.

«Только Я могу спасти Россию – обреченную. Дьявол трижды просил у Господа подписать ей смертный приговор, но Сын Божий обращался ко Мне за благословением. И пока Я не дам Свое благословение, Россия не погибнет.
Чего хочет Бог от России? Сосредоточенно внемлите:

1. Веры живой.
2. Вероисповедания как образа жизни.
3. Признания Царицы Небесной своей родной Матерью.
4. Соборного единства, вышедшего за пределы храмов и осиявшего воздухи, земли, дома, проницающего плоть, сердца и мысли...

Я – Мать человечества Новой земли и Нового неба. Я хочу, чтобы свет исповедуемой Мной веры во Христа и Пресвятую Троицу ныне осиял вселенную, миры видимые и невидимые. Вы должны стать Моими орудиями и благовестниками. Не ограничивайтесь только Россией. Из России должно пойти по всему миру великое движение, вышедшее из традиционного христианства и должное составить эпохальную религию грядущего в Век Божией Матери Богородицы Девы Марии, усыновившей под Свое крыло все человечество земли.

Я обещаю благословенный покой и радость, свет и блаженство ставшим под Мою эгиду и присягнувшим Моей державе. Тогда не будет ни войн, ни соблазнов, ни искушений, ни смерти...
Я не хочу усыновлять вас насильственно – но по свободному произволению внутреннего человека. Пусть присягнут Мне все – парламенты и политики, премьер-министры и поэты, рабочие и интеллигенция, богатые и бедные, грешники и праведники. Никого не минует Мое обетование спасения и прощения грехов. Я и есть ваша последняя надежда, только со Мной связано упование о новой Руси» (1 апреля 1991 г.).

«Только Я могу вам помочь», - сказала Пречистая в 1917 году в Фатиме, вскоре после того, как в России Она открылась, как мистическая Царица, на чудотворной иконе «Державная». «Я и есть ваша последняя надежда», - повторила Она в России спустя 73 года, уже провидя материнским Сердцем близкую трагедию и новый ГУЛАГ...

Источник